Советские войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов 23 ноября 1942 года замкнули окружение в тылу группировки нацистских войск в междуречье Волги и Дона. В результате успешного проведения стратегической операции "Уран" под Сталинградом были блокированы 20 немецких и две румынские дивизии.
В общей сложности же вооруженные силы Румынии потеряли на Волге 16 дивизий - около 160 тысяч человек убитыми, раненными и пропавшими без вести. Для понимания масштаба этих потерь следует учитывать, что в середине 1942 года на территории СССР находилось 30 румынских дивизий (в общей сложности страны - союзницы нацистской Германии выставили против Советского Союза 47 дивизий).
Потеря наиболее боеспособных воинских частей, большие людские жертвы вызвали шок в Бухаресте. В стране резко усилились антивоенные настроения, политические круги активизировали действия по установлению контактов с Антигитлеровской коалицией. Таким образом, Сталинград стал трагической ценой политического отрезвления румынского государства и армии. Их положение, особенно в начале нацистского вторжения в СССР, можно охарактеризовать как заложников Гитлера, правда, во многом добровольных.
За полторы недели нападения на Советский Союз Гитлер позволил себе усомниться в участии румынских войск в данном предприятии. Однако в королевстве уже завершалась мобилизация и диктатор Антонеску разразился весьма высокопарным заявлением: "Румыния никогда не простит Антонеску, если он отдаст приказ армии "вольно", в то время как немецкие войска наступают на русских".
В целом это высказывание соответствовало настроениям вооруженных сил королевства. Когда после занятия румынами Бессарабии и Одесской области возник конфликт между желавшим продолжить воевать вместе с Гитлером Антонеску и выступившим против этого начальником генштаба генералом Якобичем, офицерство сохранило лояльность диктатору.
Настрой в гражданских элитах был более противоречив, однако серьезных проблем прогерманскому курсу кондукэтора (вождя) нации Антонеску он также не представлял. Эмоции политических деятелей сильно завесили от ситуации на фронте.
В августе 1941 года, когда положение Красной Армии еще не воспринималось как безнадежное, лидер крупнейшей Национал-царанистской (крестьянской) партии Маниу заявил Антонеску, что считает армии, перешедшие Днестр, "потерянными". В ноябре того же года, когда гитлеровцы вплотную подошли к Москве, овладели Харьковом и Белгородом, тот же политик "воодушевленно приветствовал" достигнутые результаты.
В 1942 году Бухарест пошел даже на ликвидацию формальной самостоятельности своих армий (третьей и четвертой) на фронте от германского командования. Румынские соединения использовались изолированно друг от друга, в каждую воинскую часть были назначены германские офицеры, контролировавшие деятельность румынских коллег. Большой резонанс вызвал приказ военного министерства о том, что румынские военнослужащие должны были первыми отдавать честь немецким офицерам.
При этом румынские дивизии оказывали германским союзникам просто неоценимые услуги. Без осады 4-й королевской армией Одессы летом - осенью 1941 года 11-й армии Манштейна пришлось бы самой решать эту задачу, а не прорываться тем временем в Крым. Не прими румынские войска участия в боях за Севастополь, немцам пришлось бы перебрасывать на юг более существенные силы с фронтов, рвавшихся к Москве и осаждавших Ленинград.
Безусловно, за всеми этими уступками и услугами стояли рациональные мотивы. Так, Антонеску часто заявлял, что посредством массированной военной помощи фюреру он стремится к пересмотру решения о передаче Венгрии спорного Северо-Трансильванского региона от 1940 года. Таким образом, имела место обоюдно выгодная геополитическая сделка.
Между тем, пойдя на ее заключение Бухарест принимал риски от участия в гитлеровском "натиске на восток". А учитывая, что этот проект выглядел весьма авантюрно, румынские армии становились заложниками данной авантюры.
Новейшие исследования обстоятельств Сталинградской битвы говорят о том, что у Бухареста было очень мало шансов, чтобы сохранить свои войска, переданные в "доверительное управление" Берлину. В наиболее трудном положении находились 10 дивизий 3-й королевской армии, располагавшейся на участке главного удара советских войск.
В отличие от ближайших соседей по фронту (венгров, итальянцев и немцев), их позиции размещались не на берегах рек, а в открытой степи. Командарм Думитреску еще за два месяца до советского наступления под Сталиградом предлагал ликвидировать близлежащие плацдармы противника. Однако немецкому командованию было не до него. Все силы бросались на овладение "городом Сталина".
Кстати, преподносить ключи Гитлеру от покоренного Сталинграда должен был не кто иной, как маршал Антонеску. Осенью 1942 года был подготовлен приказ о назначении его командующим группой армии "Дон", куда кроме двух румынских включалась и 6-я армия Паулюса. Однако до подписания этого документа дело так и не дошло.
Сил третьей армии для защиты выделенного ей участка фронта явно не хватало. Румынские пехотные дивизии вынуждены были занимать полосы обороны шириной в 20 километров, что вдвое превышало нормативы, рекомендованные уставами. Все дивизии располагались в первой линии, почти не имея резервов.
Армия находилась на одном из самых танкоопасных направлений, но обладала очень слабыми противотанковыми средствами. Основу их составляли трофейные (советские) 45-миллиметровые пушки и 47-миллиметровые орудия австрийского производства. Правда, в октябре им было поставлено несколько 75-миллиметровых противотанковых орудий.
Первая румынская танковая дивизия, располагавшаяся позади 3-й армии, обладала преимущественно легкими танками R-2 (с 37-миллиметровой пушкой). В ходе тренировок с использованием трофейных советских Т-34 румынские танки показали свою полную беспомощность.
Незадолго до начала операции "Уран" румыны получили от германских союзников 22 средних танка (Т-III и Т-IV с 75-миллиметровым короткоствольным орудием). Однако первые батальонные учения с использованием немецкой техники прошли лишь за три дня до советского наступления.
Еще более скромный технический потенциал имела резервная 22-я германская танковая дивизия. На ее вооружении стояли легкие танки чехословацкого производства 38(t). Именно данное соединение подверглось резонансному "нападению мышей-диверсантов". Каким-то образом полевки выгрызли проводку этих машин, в результате чего из порядка 100 танков в боях могла принимать только третья часть.
Германское командование предпринимало усилия по прикрытию своих союзников, но делало это недостаточно оперативно. В то время, как в середине ноября советские армии уже выходили на исходные позиции для атаки, из Германии в район междуречья Волги и Дона следовала свежая 6-я немецкая танковая дивизия. Но к началу судьбоносных боев она прибыть не успела.
Будь за спиной у румын более боеспособные механизированные соединения, судьбы 3-й, а затем и 4-й королевских армий могли бы сложиться иначе.
Боевые действия, начавшиеся 19 ноября, подтверждают данное предположение. Ведь пехотные части королевской армии смогли сдержать утреннюю атаку советских стрелковых дивизий. Румынская оборона была прорвана на всю глубину, лишь когда в наступление пошла пятая танковая армия.
Бронетанковые дивизии резерва группы армии "Дон" не смогли оказать эффективного отпора легендарным советским Т-34. Из-за этого остатки 3-й армии попали в окружение.
Из-под этого стремительного охватывающего удара смогли уйти лишь немногие подразделения румынской армии. Среди них 1-я кавалерийская дивизия, которая прибилась к армии Паулюса. Боевым и гужевым лошадям этого соединения предстояло стать кормом для германских союзников. За счет этого рацион немецкого солдата в "котле" под Сталинградом в начале 1943 года при 75 граммах хлеба включал целых 200 грамм конины.
Разгром гитлеровских войск под Сталинградом очень обострил отношения между союзниками по нацистскому блоку. Трофейные документы сохранили свидетельства конфликтов и даже столкновений между военнослужащими Германии и Румынии.
В рапорте штаба 3-й румынской армии от 14 декабря 1942 года говорилось, что отступавшие немцы выбросили из машин группу тяжело раненых румынских солдат "далеко от населенных пунктов, в большой мороз".
Один из офицеров 26-го румынского полка писал: "В беспорядке непрерывно отступаем на запад, голодные и полузамерзшие. Везем раненых... Немцы ведут себя как звери. В их полевых госпиталях и слышать не хотят, чтобы взять наших раненых. На наши требования отвечают стрельбой..."
В дальнейшем последовали взаимные упреки немецких и румынских военачальников, обвинявших друг друга в недостаточном профессионализме. Для румынских элит все отчетливее становилась истина - интересы их государства не тождественны интересам умирающего Рейха и рано или поздно придется искать общий язык с усиливающимся Советским Союзом.