"Россия моргнула первой? Или она просто прикрыла один глаз, чтобы лучше прицелиться и нажать на спусковой крючок?" Эта цитата из The Economist лучше всего характеризует сегодняшние настроения атлантических элит — объявлять о деэскалации ситуации вокруг Украины они пока что не торопятся, предпочитая еще немного продлить информационную накачку актуальности "русской угрозы", нападения России на Украину. Тем не менее в целом нынешний этап противостояния России и Запада уже следует считать завершенным, а значит, можно сделать предварительные выводы. Кто победил в этой несостоявшейся войне — и что это была за война?
Мы знаем, что Россию практически невозможно победить на поле боя, если только мы сами не развалим себя изнутри и не подорвем свои силы. Так было и в горячую Первую мировую, и в холодную войну — и последствия добровольной капитуляции в последней мы разгребаем до сих пор, в том числе на украинском направлении.
Но сейчас мы видим новую форму противостояния — наши противники объявили, что мы готовим войну, назначили даже ее дату, героически пытались ее остановить... А когда война не случилась, то есть Россия на нее не явилась, нам пытаются засчитать поражение — даже не техническое, как в спорте из-за неявки, а геополитическое. И тут уже неважно, верили ли действительно на Западе в то, что сами пропагандировали — то есть в реальность нашей агрессии, — или это было полностью спецоперацией (на самом деле у англосаксов присутствовали оба мотива). Сейчас важно другое: нас попытаются объявить проигравшими в геополитическом противостоянии. Насколько успешными могут быть эти попытки?
Если говорить о международной репутации России, то "предотвращенная Западом русская агрессия" на ней никак не скажется. Никому за пределами западной аудитории это не продашь — ни Китаю, ни Индии, ни арабскому миру (который очень хорошо усвоил сирийский урок), ни даже Латинской Америке (по случайному, но символичному совпадению президенты двух крупнейших ее стран, Бразилии и Аргентины, побывали в Москве как раз в самый разгар истерии вокруг "вторжения"). То есть виртуальная победа в придуманной англосаксами войне не пойдет им в плюс — а вот минусы будут вполне ощутимые.
Ведь ложные (причем заведомо ложные) обвинения в агрессивности бьют по репутации выдумщика. И хотя никто в мире не сомневался в способности англосаксов приписывать другим все что угодно, все же большинство мировых лидеров сделает сейчас вывод, что в этот раз "Акела промахнулся". Почему он это сделал — из-за реального опасения русского вторжения или с целью давления и запугивания России, для остального мира не принципиально. Вашингтон и Лондон устроили истерику глобального масштаба, и теперь уже Россия имеет все основания обвинять их в сознательной провокации и дезинформации. Любая страна может поставить себя на ее место — и прикинуть, что бы она делала в этой ситуации. Вывод у всех будет примерно одинаковый: нужно сделать все для того, чтобы ускорить процесс лишения англосаксов самой возможности устраивать информационный террор подобного масштаба. То есть мир еще быстрее должен становится реально многополярным, чтобы западные информационные спецоперации накрывали только западные же страны.
Впрочем, и влияние произошедшего на западное общественное мнение будет совсем не столь однозначным, как сейчас кажется многим. Лавры "миротворца", то есть того, кто предотвратил войну и "остановил Путина", не помогут ни Джонсону (если он и избежит отставки, то в силу своих внутриполитических бойцовских качеств), ни Байдену и "вашингтонскому болоту". Даже если какая-то часть американцев поверит в то, что это Байден остановил Путина, это практически никак не поможет демократам в ноябре остановить реванш Трампа на промежуточных выборах в конгресс (там могут сработать другие приемы, чисто внутриполитические, но и насчет этого есть большие сомнения). Более того, после начала американо-российских переговоров о безопасности "защиту Украины" еще повернут против демократов, поставив им в вину и уступки русским, и способствование дальнейшему сближению России и Китая.
Но есть третье поле для применения тезиса "Россия проиграла" — внутриполитическое российское. На нем наши геополитические противники будут разыгрывать эту тему с особым цинизмом. И не среди наших прозападных либералов — тут все примитивно, там и так все строится на вере в способность американцев спасти мир и Россию от ужасного Путина. Нет, использовать, причем преимущественно вслепую, будут часть нашей патриотически настроенной публики — сея в ней разочарование от того, что "Путин так и не взял Киев". Все это мы уже наблюдали в 2014-2016 годах, все эти бесконечные причитания о том, что "Путин слил"(Донбасс, Новороссию, русский мир, русские интересы). Сейчас будет то же самое: испугался, не стал освобождать Украину, ну хотя бы Малороссию, прогнулся под давлением Запада. И объяснение причин готово — конечно, что ждать от этой власти, у них же всех на Западе деньги, дети и интересы. В этот бред, увы, даже на девятом году конфронтации с атлантистами, все еще верит некоторая часть нашего доверчивого народа.
Есть и еще один вариант "Россия проиграла" — чуть более сложный. Мы не хотели воевать, но пытались взять англосаксов на испуг, поэтому выставили им заведомо неприемлемые требования по безопасности и устроили военную демонстрацию вокруг Украины. Рассчитывая, что они испугаются, дрогнут и пойдут на уступки, как минимум гарантируя нам невхождение Украины в НАТО. Но стойкий Байден и остальные не прогнулись, наоборот, стали чуть ли не провоцировать нас на операцию против Украины, на которую Путин совершенно не собирался. И в итоге мы были вынуждены сдать назад, согласиться на "похабный мир", то есть на откат к положению до начала обострения.В этой логике самым слабым (кроме предположения о том, что Запад провоцировал наше нападение, — оно полностью противоречит намерениям и тактике англосаксов) является первый посыл: нужно поверить, что Путин играл блиц, стометровку, то есть рассчитывал на быструю победу в короткой партии. Но, выдвигая в ноябре ультиматум по гарантиям безопасности, президент исходил не из слабости Байдена (действительно ослабленного, в том числе и афганской историей), не из смены правительства в Германии или приближения выборов во Франции — он исходил из общей стратегии борьбы за Украину. Которая продолжается уже даже не восемь послекрымских лет — но с каждым годом приобретает все более жесткий характер. Мы боремся за Украину не с Зеленским или украинскими олигархами, а с теми силами в атлантическом мире, которые всерьез рассчитывают на постоянный отрыв этой части исторической России от нас. То есть делают ставку на стратегическое, историческое закрепление итогов 1991 года через пересмотр границ между русским миром и Европой. Именно это является категорически неприемлемым для нас — не для Путина, а для любого русского по обе стороны нынешней российско-украинской границы. Именно об этом Путин и говорит Западу в своих предложениях-требованиях — и именно это очень хорошо поняли англосаксонские элиты.
Их волнует не то, что Путин сделает сегодня, их беспокоит то, что Россия вынуждает их отказаться от планов атлантизации Украины, от планов экспансии на восток. Честно говоря, в среднесрочной перспективе у них и так было мало шансов удержать чужое — и это очень хорошо понимают реальные стратеги вроде Киссинджера, — но у них была иллюзия, что всю эту волынку с Украиной можно будет тянуть еще достаточно долго. Теперь Путин лишил их этой иллюзии. Еще какое-то время им понадобится для рефлексии и признания этого факта. Факта собственного поражения в этой битве (но пока еще не в геополитической войне) за Украину.