В Евросоюзе намерены в очередной раз реформировать то, что реформе практически не поддается. Речь идет об изменениях правил приема мигрантов, норм легализации нелегалов, а также о введении новых проверок (называемых модным словом screening, да, взятым из английского языка, хотя Британия покинула ЕС уже как пару лет).
Сам документ датируется еще 2016 годом, когда, кстати, все те же британцы, затаив дыхание, как перед прыжком, проголосовали за Brexit. Сегодня их тема мигрантов интересует меньше, чем до выхода из Евросоюза, пишет колумнист РИА Новости.
Но зато для самого сообщества чем дальше, тем больше все, что связано с массовым прибытием и приплытием тех, кого изо всех сил пытаются не называть нелегалами (чтобы не нервировать местных), будет набирать вес в текущей повестке дня.
И именно поэтому сообщения о возможной грядущей реформе "права на убежище", как и информация о предложениях Франции, временно (до 1 июля) председательствующей в ЕС, прошли для прессы практически незамеченными.
Чтобы не нагнетать "не тех" настроений и не способствовать "ксенофобии". Слово "ксенофобия" взято в кавычки не просто так: сегодня так расценивается любая попытка просто поинтересоваться, зачем ЕС принимает нелегалов сотнями тысяч (только по официальным данным, на которые ссылается ООН, и только по южному, средиземноморскому маршруту, в течение прошлого, пандемийного года, на континенте оказались по меньшей мере 123 тысячи человек).
Это меньше, чем в 2016-м, когда миграция достигла пика, но значительно больше, чем в предыдущие два года, поскольку пандемия затормозила все трансграничные перемещения.
Итак, стремящихся к лучшей участи будут "просвечивать" (где-то, где именно — не называется), брать отпечатки пальцев (и потом сравнивать их, чтобы установить личность просителя убежища), а дальше, при подтверждении благонадежности "подателя сего", взывать к общеевропейской солидарности, чтобы разместить беженцев/нелегалов в одной из 27 стран — членов ЕС.
Даже при внимательном взгляде на пункты будущей реформы довольно трудно распознать, в чем ее такая уж новизна. Все эти детали и нюансы, просто иначе сформулированные, звучали и прописывались неоднократно, и, скорее всего, именно поэтому все те шесть лет, что прошли с момента представления первоначального варианта, законопроекты дремали где-то под сукном в высоких брюссельских кабинетах.
Тем не менее их вытащили и стряхнули с них пыль.
Зачем?
Первый и самый очевидный ответ: экономическая ситуация в сообществе, и без того отнюдь не блестящая в 2015-2016 годах, сегодня не просто ухудшилась. Она близка к катастрофической. Хотя, разумеется, смотря с чем сравнивать. В тех же развивающихся странах при гораздо худших показателях люди живут, и вполне счастливо. Но власти в ЕС, при всем их безразличии к тому, что происходит с простыми европейцами, отлично понимают, что соблюдать социальные обязательства перед гражданами сообщества становится с каждым днем все сложнее.
Здравоохранение? В нем зияют черные дыры, когда медпомощь получить сложно или в принципе невозможно.
Образование? Классы и так переполнены, и качество обучения, особенно в начальной школе, которая закладывает основные навыки чтения, письма и счета, резко упало.
Возможность устроиться на работу? Даже для соискателей и соискательниц со свежими университетскими дипломами — невероятно трудная задача.
Возможности как просто государства, так и мета-государства, этого "общеевропейского дома" либо уже растаяли, либо тают на глазах.
Во-вторых, при сокращении как финансовых (привет политикам, провозглашавшим разнообразные лозунги, переводившим экономику на зеленые, даже "зелененькие" рельсы, тратившим на этот переход миллионы, если не миллиарды) средств, так и природных ресурсов (привет горячий всем шести пакетам ограничительных мер против России и седьмому, который, как говорят, где-то там зреет), всем тем, кто двигает жизнь обычных европейцев в сторону еще большей демократии и еще более мощного прогресса, придется выбирать. Кому денег дать, а кому не дать.
Но для того, чтобы не дать, требуется обоснование. Ничего лучшего, чем пакт о миграции и о том, как регулировать ее потоки, политтехнологически пока не придумано.
На пакт, его принятие и исполнение его пунктов можно подвязать все наиболее острые вопросы, которые так или иначе будут или могут касаться распределения общеевропейских финансов.
Принял беженцев/нелегалов? Молодец! Иди и получи свои субвенции.
Не принял беженцев/нелегалов? Ну, на твое нет наших денег для тебя тоже нет.
То, что было проблемой всего лишь политической, для, так сказать, высших сфер, становится, если уже не стало, проблемой социальной. То есть когда повседневная жизнь и рутинные решения принимаются в зависимости от того, имеются ли нелегалы/беженцы/мигранты или нет.
Самый яркий пример — то, что случилось с недавним проведением финала Лиги чемпионов в Сен-Дени.
Пресса мейнстримная старательно, из всех сил, била себя по рукам и зажимала себе рот, когда сообщала о случившемся.
Ведь болельщиков и болельщиц грабили отнюдь не "молодые люди, живущие в бедных кварталах", как их принято политкорректно именовать, а банды, состоявшие из нелегалов.
Сексуализированное насилие над женщинами (проще говоря, лапание и попытки сорвать одежду, не говоря уже о грабеже) совершали опять-таки не "молодые люди из бедных кварталов", а нелегалы.
Но установить это юридически точно и в отсутствие разумного сомнения уже не представляется возможным, поскольку не были возбуждены дела и не открыто расследование, а все записи видеокамер вокруг "Стад де Франс" были стерты.
Как обычно, на нет – и в этом случае тоже – и суда нет.
Правда, в "распространении ксенофобии", в том, что ставят под сомнение "идеи европейской солидарности", в том, что "сознательно фашизируют общество", тут же успели обвинить тех, кто поддерживает взгляды на Францию и Европу как на суверенную страну и на суверенное сообщество.
Сам европейский социум, французский ли, итальянский, испанский, уже во всем и во всех разуверился.
Но между разочарованием и желанием менять что-то, протестуя и требуя, сейчас наблюдается не дистанция огромного размера, а настоящая пропасть.
Между ежедневно дорожающей жизнью, реальными опасениями за семью, детей и благополучие близких, выбрать манифестацию, до места проведения которой еще нужно добраться (то есть опять потратить деньги), люди предпочитают свою маленькую жизнь.
Итоги первого тура парламентских выборов во Франции — точный тому индикатор: голоса у коалиции Макрона отгрызли ультралевые, те, кто дал абсолютно невыполнимые обещания защитить от всего плохого, поделить поровну все хорошее и обстричь с помощью налогов тех, у кого доходы выше среднего.
Если в России сегодня привычно рассуждать о точках роста и развития, то в Европе впору открывать дискуссию о точках падения и о том, сколько их прибавляется практически в еженедельном режиме.
Непредставимая дороговизна жизни, бьющие рекорды цены на энергоносители, возможный уже в ближайшее время дефицит ряда продуктов питания, сложности с получением медицинской помощи.
Добавить к этому рост (всегда происходящий летом) притока нелегалов и увеличивающееся не по дням, а по часам количество тех, кто только собирается пересечь границы сообщества, — все слагаемые идеального шторма уже имеются. Уже в наличии. И то, что буря грянет, сомнений нет. Вопрос только в том, случится ли это в период отпусков или чуть позже.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.