Минувший год был для Кикабидзе очень богатым на гастроли. Сольные концерты в Израиле, Монте-Карло, Англии, Казахстане, Прибалтике и Закавказье. Большой гастрольный тур по Украине. Кстати, в Украине, как признается сам Кикабидзе, он поет, когда приспичит петь на русском или когда начинается, его словами, "отходняк".
Но с особым нетерпением Кикабидзе ждет издания своей первой книги под рабочим названием "Они". По его словам, книга фактически закончена, и в данный момент ведутся переговоры о ее публикации. О ней и о многом другом маэстро рассказал в интервью Sputnik Грузия.
- Почему "они"?
— Там новеллы про таких "белых ворон". Это очень интересные люди, разных национальностей. Люди, на которых держится жизнь. Порядочные до необычности. Я не люблю, когда автобиографические книги пишут — я, я, я, я… А вокруг меня оказалось столько народу, таких вот необычных людей. Так что пошло и пошло.
— Расскажите об одном таком "необычном человеке".
— Есть один герой — Саша. Он живет в Америке, тбилисский армянин. Мы с ним давно познакомились. Тогда только появились эти домашние дорогие кинотеатры. А он был их дилером в Советском Союзе, базировался в Москве. И однажды мы летели с семьей в Сан-Франциско, и Саша с нами. И в полете он мне говорит, что никогда не был в кабине у пилота. Ну я сказал, девочки через полчаса пришли и позвали нас в кабину летчиков. Ему так интересно, вижу, смотрит. А это был тот период, когда тяжело было, запаздывали выдачи зарплат. Не только в Грузии, вообще. И случилось так, что по дороге обратно я опять попал к этой команде летчиков. Зашел поздороваться. И командир меня спрашивает про Сашу. Я говорю: "А что такое?" Летчик отвечает: "Мы, когда вернулись обратно, нас встретил молодой человек при галстуке и принес большой телевизор". Редко бывают такие вещи, понимаете…
Кроме книги, в столе у Кикабидзе лежит сценарий. На русском. Но снимать его нужно в Грузии. Если снимать в другой стране — этим историям просто не поверят, говорит Буба. Это "новелльное" кино — традиционная грузинская трагикомедия, смешная и философская.
— Просто сейчас — это не модное кино. Сейчас снимают что? Менты, проститутки, сериалы… А это фестивальное кино. Сейчас большой дефицит "новелльного" кино. Раньше его итальянцы и грузины делали, а сейчас почему-то не могут.
- Для вас есть роль?
— Продюсер условия ставит, чтобы я играл.
- Вахтанг Константинович, Данелия как-то сказал, что, если бы вы не стали актером и певцом, вы бы стали профессиональным художником или рыбаком. Это, серьезно, ваши любимые увлечения?
— Правда? (смеется). Это болезнь, да. С детства меня начали таскать на рыбалку. А недавно я ездил в Канаду, на рыбалку. Как раз лосось шел, крупный. Онтарио — огромное озеро. В общем первого лосося поймал я. А у того человека, который меня приглашал, Бориса, местного, нет слуха. И вечером, значит, они барбекю жарят, икру приготовили. И он сыну моему говорит: "Знаешь, Кока, если твой папа также поет, как ловит рыбу, значит он хороший певец". Свое резюме поставил!
Буба улыбается своей фирменной улыбкой и закуривает очередную сигарету.
— Просто это очень интересный спорт. Вода, спокойно, тихо, никто к тебе не лезет, никто тебе не мешает. Сидишь себе… Вот сейчас я жду апреля, в апреле уже сезон начнется. Я в основном езжу рыбачить в Кахетию. Раньше ездили за пределы Грузии, в Азербайджан… Вообще я везде рыбачу, куда приезжаю на гастроли. Мой директор всегда всех предупреждает, мол, если хотите сделать приятное Кикабидзе, не надо застолья. Для него лучшее — рыбалка.
- А что с рисованием?
— Я хотел рисовать, очень. И рисовал что-то в детстве, в основном карикатуры почему-то. У меня много друзей-художников. И я всегда им завидовал, что они по утрам выползают с похмелья, что-то рисуют, и красиво получается. Я никогда ничего не писал в жизни, тем более стихов, музыки. Прозой не занимался, но сейчас очень быстро пишу.
- От руки пишете?
— От руки, да! Я даже не умею в телефоне находить звонок, чтобы увидеть, кто мне позвонил (ухмыляется).
- Как вы начали писать песни?
— У меня появилась проблема с песнями. Очень многих авторов, композиторов, поэтов, которые со мной работали, уже нет в живых. А среди молодых я не могу найти того, кому интересно писать то, что мне интересно петь. И я сказал жене, давай, говорю, я попробую. Мои с юмором на это дело посмотрели, потому что я этим никогда занимался. Я, помню, взял две бутылки водки, закрылся, и к утру пять песен написал. Человек все время должен чем-то заниматься. Не получится — не получится, но он будет знать. А так догадываться, талантлив ты или нет — это не дело.
- И все же кино или пение — что вам ближе?
— Пение, наверное.
- Вам не кажется, что в кино вы попали случайно?
— Да! (смеется). Я даже представить себе не мог, что буду сниматься в кино.
А попал Кикабидзе в кино благодаря гениальной грузинской актрисе Верико Анджапаридзе, тете Георгия Данелия. Именно она попросила режиссера попробовать этого "мальчика из Орера". К тому времени Буба снялся в своей первой картине — музыкальной комедии "Встреча в горах" (1966, реж. Н. Санишвили), после которой Кикабидзе не снимали целых четыре года.
— Когда я увиделся с Данелия в первый раз, то почувствовал, что я ему не нравлюсь. Оказывается, у него главный герой по сценарию был толстый, рыжий и потеющий пьющий человек.
- То есть полная ваша противоположность.
— Абсолютно! Но мне все же назначили встречу. Я пришел. А съемки уже начались. Они жили в гостинице, люди спали, было воскресенье. Пришел какой-то маленького роста желтого цвета человек. Одну сигарету закурил, прикурил, выбрасывает, прикурил, выбрасывает. Оказывается, он Боткина болел — я даже не знал. Он сказал: "Закричите!" Я говорю: "Неудобно, люди спят". Потом дали мне сценарий. Идите, говорят, мы вам позвоним. А мы в Турцию едем через неделю на гастроли. Я прочитал сценарий, и он так мне понравился. И стало так грустно. Четыре дня не звонили. На пятый день Данелия позвонил, сказал, что приехал к родственникам и попросил меня пойти с ним. В общем мы поехали. В гостях было много людей, женщин, все говорят: "О, кого Гия привел? Бубу привел!" Начали меня обнимать. На второй день Данелия повел меня к какому-то дяде. И я понял, что это пробы.
- Так Данелия проверял вас?
— Да, так он за мной наблюдал. И решил, наверное, рискнуть. Назначили меня. Я сказал ему, что-нибудь снимите, потому что я через два дня уеду. И Данелия снял сцену со сватовством — очень серьезная сцена была, тяжелая: Софико Чиаурели, Настя Вертинская. Когда я увидел Серго Закариадзе, у меня ноги подкосились, а я должен был с ним разговаривать. Отсняли. В общем поехал я в Турцию на гастроли, и через десять дней раздался звонок из Советского представительства в Стамбуле: "Срочно прибыть Кикабидзе в представительство". Я думал, кто-то заболел. Прибежал, а там телеграмма лежит: "Поздравляю! Актер Кикабидзе утвержден на главную роль в фильме "Не горюй!" Директор Мосфильма Познер". И мы начали снимать. Я хорошо помню первый день съемок. Данелия достал такой нож из кармана, булыжник взял и начал его точить. И до конца фильма он этот нож точил. К концу он стал, как шило. Я хотел украсть, но кто-то меня опередил (улыбается).
После фильма не "Не горюй!" Вахтанг Кикабидзе крепко сдружился с Данелия и снялся еще в трех его картинах. Как поделился с нами актер, в любимом всеми "Мимино", оказывается, был совсем другой финал. Но он был не угоден советской цензуре.
— Финал целиком был срезан, — рассказывает Кикабидзе. — Он заканчивался по-другому, весь фокус был в финале. В конце фильма, когда Мимино хочет бутылку открыть, пролетая над родиной, начинает дергаться. Стюардесса ему говорит, мол, есть открывалка, зачем вы мучаетесь? А он: "Что вы на меня все кричите?!" Он хочет домой! И потом говорит ей: "Хочешь, я выйду из самолета, Марина?" Или как там ее звали, не помню. А она отвечает: "Нет, не хочу". "А я, — говорит, — хочу". И он выходил… из самолета. А в фильме этого нет.
А еще из фильма был полностью вырезан персонаж по имени Петр, вспоминает Кикабидзе. Он подковывал в селе лошадей и просил Валико прислать ему американские подковы. После того, как Мимино выходил из самолета, следовала сцена разговора Валико и Петра. Кругом огромные заснеженные горы, музыка слышна.
— И Валико на заднице съехал откуда-то, поскользнулся в заснеженных горах. Мы все это серьезно играли, не улыбаясь. "Привет!" — "Привет!" — "А ты откуда, Валико?" — "Нелетная погода, и я пешком пришел. Я тебе подковы принес" — "А подковы мне уже не нужны. Мы с Бостоном побратались. И они нам теперь подковы присылают. Но гвоздей нет. Ты гвозди не привез?" И идет такой идиотский текст. "Но ты же мне не поручал привезти гвозди?" — отвечает Валико. И, когда Мимино уходит, Петр начинал хохотать. "Чего ты смеешься?" — "У тебя на заднице брюки лопнули!" (он же скатился по горе). "Дурак ты, Петр! — говорит ему Мимино. — Слева у тебя Казбек, справа — Эльбрус. Такая красота, а ты уставился мне прямо в жопу. Оглянись вокруг!" Об этом был фильм…
- Правда, что ваш отец до войны работал журналистом?
— Да… Он сам ушел на фронт. Его не брали, у него со зрением не очень хорошо было: —8 или —10 было. А отцу было 32 года, по-моему. Как мама мне говорила, он сказал ей: "Мне стыдно ходить по улице". В 42-ом получили похоронку, что он погиб.
- Почему вы тогда его так долго искали?
— Мне было интересно, где он похоронен. Сейчас в Керчи стоит мемориальная доска большая. Меня как-то пригласили в Ясенево с концертом. А после концерта был ужин, на котором присутствовал весь генералитет. И как-то разговорились, я рассказал, что ищу пропавшего отца. Они мне пообещали разыскать фамилию в архивах. Я такой радостный прилетел. Месяц прошел, никто не звонит. Потом раздался звонок. Фамилия Кикабидзе — не очень распространенная. Нашли десять фамилий, но ни одна не совпала. Но потом, как мне сказали, были какие-то службы, которые были не под контролем правительства. Отдельные специальные организации — разведка и другое. Отец просто хорошо владел языками — немецкий, французский. Тогда очень много случаев было, когда спустя двадцать и более лет оказывались живыми пропавшие люди. Абель, например, был такой известный разведчик.
- И вы надеялись?..
— Да. Когда я маму хоронил, Царство ей небесное, я его фотографию тоже положил к ней. Как будто отец тоже там.
- Значит, ваша мама на этот мемориал в Керчь не ездила?
— Мама — нет. Я несколько раз был. У моего товарища отец тоже там воевал, но он вернулся. Рассказывал, что около 50 метров от берега море было красное от крови. Такая бойня там была. Вообще Керченская операция — это был такой прокол министерств обороны Советского Союза. Очень много людей погибло, и 70% из них были грузины. По количеству, сравнительно с другими нациями — это огромное число.
- Маме, наверное, было очень трудно остаться одной с вами на руках?
— Мама была очень красивая. Все время просили ее руки, но она так и не вышла замуж. Она говорила про отца, что он такой человек, что обязательно вернется.
- Что для вас истинное счастье?
— Ну до сих пор я не понимал это глобально. А в последние годы я понял, что счастье — это все-таки спокойная мирная жизнь, наверное. Потому что столько проблем появилось в последние годы, что даже страшно. Настроения нет жить… Отсюда поедешь километров 30-40, там заграждения стоят какие-то. Политика — грязная вещь, очень. И в нашей огромной стране в свое время была создана система, которую переделать очень трудно. Должно, наверное, уйти несколько поколений, чтобы постепенно эта большая, богатая, образованная и умная страна стала бы современной. И очень обидно, что мы этого не увидим. А ведь люди хотят просто жить, чтобы у них была работа, чтобы дети росли. Раньше вот, если вы обратили внимание, десять, пятнадцать, двадцать лет тому назад, когда девушка по улице шла, то ребята смотрели на нее, и глаза горели у всех. А сейчас этого нет…
Полную версию интервью читайте на сайте Sputnik Грузия
