КИШИНЕВ, 10 июл — Sputnik. Желание Джерада Кушнера, зятя нынешнего кандидата в президенты США Дональда Трампа, доказать избирателям и миру, что отец его жены — не антисемит, внезапно сделало белорусский Новогрудок известным. Джерад на неделе опубликовал статью, в которой рассказал военную историю своей еврейской семьи — о том, как выживали в Новогрудском гетто, а потом убежали в партизаны. "Зять Трампа — внук белорусских партизан", запестрели заголовки. Sputnik Беларусь решил выяснить, пускали ли Кушнеры поезда под откос, а заодно другие подробности этой военной истории.
Зейдель Шляпник
Кушнеры до войны были довольно обеспеченной семьей, жили в самом центре Новогрудка — на Рыночной площади. Имели свой каменный дом и отдельно — магазин в Пассаже напротив.
Глава семейства Зейдель Кушнер занимался производством меховых изделий, шил шубы и шапки, за что получил прозвище Шляпник. В семье было трое детей, сын Хоня, или Хонен, и две дочери — Лея и Рая, будущая бабушка Джерада, зятя Трампа.
В то время в Новогрудке, как в большинстве белорусских местечек, евреи составляли более половины населения. Учительствовали, лечили, ремесленничали. У местного мэра-поляка заместителем обычно тоже был еврей.
"В гетто Кушнеры оказались так же, как и все. Пришли, как было велено, 7 декабря 1941 года", — рассказала Sputnik бывший директор и создатель экспозиции Музея еврейского сопротивления в Новогрудке Тамара Вершицкая.
Она отметила, что накануне на улицах был развешан приказ. К тому же, еврейская полиция и юденрат (орган еврейского самоуправления, создаваемый нацистами на оккупированных территориях — ред.) обошли все семьи и строго наказали быть в указанное время в суде, а на следующее утро здесь началась селекция.
В результате этой селекции из шести тысяч новогрудских евреев к вечеру в живых осталось и потом оказалось в гетто только полторы тысячи.
Селекция
Селекция — это, по сути, ответ на два вопроса, которые задавал немецкий офицер: профессия и сколько детей, рассказала Вершицкая. Причем значение имело не что, а как отвечали потенциальные жертвы.
"Отец и дядя Джека Кагана (бывшего узника гетто и британского миллионерач, который помог в восстановлении истории Новогрудского гетто — ред.) были сапожниками и имели по двое детей. Та же профессия и то же количество детей. Но одну семью отправляют на расстрел. А семья Джека остается в живых. У нацистов нет логики. Значение имело, есть ли у тебя страх. Если есть, все, у тебя нет шансов", — объяснила Вершицкая.
Кушнеры прошли селекцию. Оказались сначала в открытом гетто на Пересеке, потом — в числе 500 счастливчиков, которых летом 1942 года перевели в закрытый трудовой лагерь. Тех, кто не попал в этот лагерь, в течение следующего полугода расстреляли.
"Я не знаю ничего о характере Зейделя. Но знаю, что, благодаря своему положению до войны, он пытался создать для семьи максимально лучшие условия в гетто. К примеру, когда из первого гетто евреев водили на работы в город — а работы были тяжелые, — он откупал младшего сына, чтобы Хоня не ходил на эти работы", — рассказала Вершицкая.
Впрочем, как минимум про один рабочий эпизод с участием Хони все-таки известно. По словам Вершицкой, когда другим евреям надоело наблюдать, как соплеменника "отмазывают" от работ, они напрямую подошли к молодому Кушнеру. Тому стало неудобно, и при первой же возможности он сам вызвался идти в город. Правда, в итоге едва не погиб.
Хоня и еще несколько евреев должны были отогреть замерзшие трубы в доме высокопоставленного офицера. В какой-то момент офицер, очевидно, решил сэкономить дрова — расстрелял своих работников, а трупы бросил в костер. Хоня оказался ранен, сумел отползти от огня и, благо была ночь, спрятаться. Наутро его нашли соплеменники и отвезли в лагерь.
Расстрел вместо хлеба
В Новогрудском гетто, помимо мелких убийств, рутинных облав и погромов, было 4 массовых расстрела. Последний случился 7 мая 1943 года уже в трудовом лагере.
Накануне составили список из 250 человек — это около половины всех узников. Утром им приказали идти за дополнительной буханкой хлеба, а остальных тем временем выгнали во двор. В этой толпе оказались жена Зейделя Хинда и сын Хоня.
"Хинда через забор стала звать Зейделя и дочерей присоединиться и умереть вместе. У религиозных евреев случалась такая реакция — казалось бы, обреченности. Но это не потому, что страшно или все равно. А потому, что они воспринимали все это как божье наказание за недостойное поведение. Но Хоня в это время перепрыгнул через забор и спрятался", — рассказала Вершицкая.
Те, кто остался в живых, видели, как убивали их близких. Сначала был шок, а потом они разозлились, объясняет нетипично протестную реакцию на погром создатель экспозиции Новогрудского музея.
"Обычной реакцией на погром или расстрел была депрессия или упадок сил. А здесь они разозлились. Сначала хотели бросить в здание полиции пару гранат, которые у них были, и бежать. Но несколько человек сразу возразили, что не смогут бежать по состоянию здоровья. И тогда кто-то предложил строить туннель. И вот эту идею приняли все, хотя в нее никто не верил", — заметила Вершицкая.
Копали ложками
Побег из Новогрудского гетто считается самым массовым и успешным спасением евреев на оккупированных территориях, напомнила Вершицкая.
"Самый известный в Европе туннель на окраине Парижа строили для 60 человек, которые были в элите. Но они не смогли убежать. Потому что всегда найдется тот, кто все раскроет. А здесь было решено — бежать должны все!" — заметила создатель экспозиции Музея еврейского сопротивления.
Туннель длиной в 200 метров копали 4 месяца. Точнее, даже не копали — проскребали ложками, вилками и железяками.
"Когда мы нашли здесь саперную немецкую лопатку, я думала, что лопаткой копали. Но человек, который строил туннель, объяснил, что лопаткой невозможно было копать, потому что глина. Лопатками нагружали в мешки землю, которую вытаскивали из туннеля. А мешки шили из одежды, которая оставалась от расстрелянных. Мешочки складывали на чердак. Землю же надо было где-то прятать", — рассказала Вершицкая.
Чтобы дышать под землей, плотники просверлили в грунте отверстия наружу. Чтобы зафиксировать их, сантехники вогнали в эти отверстия водопроводные трубы. А чтобы понимать направление, в котором копают, в эти трубы просовывали помеченные краской палочки и смотрели с чердака.
Тщательность работы в тех условиях поражает: электрики провели под землю свет, запитались от полицейского прожектора. А перед побегом организовали несколько тестовых отключений уличного освещения, чтобы посмотреть, как быстро немцы среагируют и смогут ликвидировать аварию. Ночью 26 сентября 1943 года — один за другим — узники гетто спустились в туннель.
"Люди уже все были в туннеле, когда в это помещение пришла полиция. Увидели вход в туннель, поняла, что все ушли, и начала стрелять. Утром устроили облаву. Надо сказать, что побег был организован очень четко. Но куда идти дальше, понимали не все. Многие уснули, добежав до леса. В итоге спаслись только две трети", — рассказала Вершицкая.
Среди погибших оказался и Хоня Кушнер. А Зейдель с дочерями оказались в партизанах. 152 человека, убежавшие через туннель из Новогрудского гетто, пришли в отряд Бельских.
Партизаны
Еврейские партизаны — это особая история, подчеркнула Вершицкая. Борьба с врагом, если говорить про отряд Бельских, не была для них главной целью.
"Все другие партизаны действовали исключительно из одного посыла — сражаться с врагом. Отряд Бельских имел цель — спасение евреев. Изначально они вообще не планировали никакого сопротивления, ушли в лес, чтобы выжить. Но в какой-то момент поняли, что выживать можно было, только если ты представляешь собой силу и если тебя бояться. Тогда они стали отправлять посыльных в гетто, призывать евреев уходить в лес. Тувия (Командир отряда —Sputnik) говорил им: "Я не обещаю, что вы сможете выжить, но если вы умрете, вы умрете, как люди", — объяснила Вершицкая.
Боевая группа в отряде была — 150 человек, хотя общая численность отряда порой достигала более 1200 человек. Бойцы Бельских совместно с другими отрядами участвовали и в рельсовой войне, и телеграфные столбы пилили, и врагов отстреливали.
"Борьба с врагом не была главной целью. Потому что если Бельские проводили какую-то операцию, в ответ страдало местное население. Вы же знаете, что все сожженные деревни в Беларуси — это ответ на действия партизан. Кроме того, в ответ они получали облавы в лесу, нападения на свою базу. И не всегда могли себя защитить. Надо было бросать базу и уходить глубже в лес", — объяснила краевед.
Про боевые успехи Зейделя Кушнера ничего неизвестно. Скорее всего, он по-прежнему работал — теперь уже в партизанских мастерских, которые организовали Бельские. А девочки могли стоять в охране лагеря, предположила Вершицкая.
В отряде Рая Кушнер познакомилась со своим будущим мужем Йозефом Берковичем, который пришел в отряд Бельских в 1944. Перед эмиграцией в США Беркович взял фамилию Кушнер.
"В последний приезд Чарльза (Чарльз Кушнер — сын Раи и Йозефа, американский миллиардер) я узнала от него, почему Беркович стал Кушнером. По его версии, чтобы легче было всем вместе оформить документы в США… Но я думаю, хотя Чарльз этого не сказал, здесь все-таки сыграл роль статус. Кушнеры были состоятельными людьми, а Беркович — из бедной семьи", — предположила Вершицкая.
Стена памяти
Чарльз Кушнер — отец Джерада и сват Дональда Трампа — периодически приезжает в Новогрудок. Первый раз был здесь еще в советские времена, в 1989 году, когда никакого музея еще не было. Потом приезжал уже в нулевые, потом еще и еще раз. Сейчас периодически привозит внуков — показать комнатушку и нары, которые их предки делили с другими узниками Новогрудского гетто, узенький туннель и ложку, которой скребли глину. И лес, где погиб Хоня, в честь которого его назвали, ведь второе имя Чарльза — Хонен.
Самое удивительное, что до начала 90-х, когда в Новогрудок после распада СССР стали приезжать бывшие узники, краеведы ничего не знали об истории гетто.
Местные, кто видел трагедию, о ней молчали — возможно, из-за чувства вины, полагает Вершицкая. Они видели смерть соседей и ничего не могли сделать.
В начале 90-х Вершицкая собирала экспозицию краеведческого музея, когда к ней обратились от имени британского миллионера Джека Кагана. Каган был одним из узников гетто.
"Джек Каган приехал в 1991 году, но не смог попасть в музей. Тогда он через знакомых в Москве задал вопрос: а что есть в музее о евреях? Я спросила: "О каких евреях?" — рассказала бывший директор.
Экспозицию Музея европейского сопротивления делали по рассказам Кагана и других узников и отчасти за их деньги. Помогали и Кушнеры. И продолжают помогать. Чарльз, к примеру, готов профинансировать создание Стены памяти — мемориала у выхода из туннеля с именами погибших при побеге. Там будет имя и его дяди. Проект уже готов.
"Среди бывших узников оказалось много успешных людей. Они все стали кем-то. Джек Каган миллионер, Лейбович миллионер, Кушнеры миллиардеры. Я думаю, этому есть объяснение: раз они смогли выжить здесь, представляете, на что они были способны в мирное время", — заметила Вершицкая.
