Эксперт: какими теперь будут отношения между Кишиневом и Тирасполем

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета – для Sputnik Молдова

Приднестровье, в отличие от Абхазии и Южной Осетии, не имеет ни одного международного признания, в том числе от России. В российской Концепции внешней политики приоритет Москвы обозначен, как политико-дипломатическое урегулирование приднестровской проблемы "в рамках существующего многостороннего переговорного механизма" и "на основе уважения суверенитета, территориальной целостности и нейтрального статуса Республики Молдова при определении особого статуса Приднестровья".

Однако, каким бы ни было политическое будущее непризнанного образования, в формате "5+2", в который вовлечены страны-гаранты (Россия и Украина), наблюдатели (ЕС и США), посредник в урегулировании (ОБСЕ), две стороны конфликта – Кишинев и Тирасполь – участвуют напрямую. Этим приднестровский конфликт принципиально отличается от других неурегулированных постсоветских противостояний. В процессе переговоров по разрешению конфликта в Нагорном Карабахе непризнанная Нагорно-Карабахская республика участия не принимает, а представители Абхазии и Южной Осетии во время Женевских дискуссий выступают в индивидуальном качестве, а не как политики, защищающие национальные интересы своих образований.

Почему Приднестровью уделяется так много внимания

Между тем, именно такая особенность  переговорного процесса уже де-факто делает статус Приднестровья особым. Прежде всего потому, что для полноценного вовлечения в дипломатический формат внутренняя ситуация в непризнанной республике должна быть, как минимум, стабильной и предсказуемой. Иначе сам процесс переговоров окажется в подвешенном состоянии просто по причине отсутствия партнера для ведения диалога с Кишиневом и другими заинтересованными сторонами.

Отсюда и то внимание, которое уделяют положению в Приднестровье как страны-гаранты, так и наблюдатели, несмотря на отказ в признании за Тирасполем статуса самостоятельного государства.

В таком контексте выборы и смена власти в Приднестровье крайне важны, вне зависимости от отношения к перспективам урегулирования старого конфликта.

И президентская кампания-2016 была примечательна по многим причинам. Без всякого преувеличения, пять лет назад в приднестровской истории была открыта новая глава.

До 2011 года в этой непризнанной республике руководитель не менялся. Игорь Смирнов, начиная с создания Приднестровья в сентябре 1990 года, находился во главе него сначала в качестве председателя Верховного совета, а затем президента. В других де-факто государствах за это время сменилось по два-три лидера, а позиции Смирнова казались незыблемыми. И даже в 2011 году он вступил в борьбу за президентское кресло, но потерпел поражение, не пройдя даже во второй тур. Тогда  победу одержал Шевчук, успевший к тому времени и побывать на посту спикера приднестровского парламента, и зарекомендовать себя в качестве оппозиционного деятеля.

Многие наблюдатели тогда высказывались в том духе, что в процессе приднестровского урегулирования следует ждать скорых прорывов, ибо Шевчук, как представитель нового поколения приднестровских политиков, будет намного более сговорчивым визави Кишинева, чем "красный директор" Смирнов. При этом упускалось из вида, что это новое поколение сформировалось не в условиях СССР, а как раз в период конфликта и развития непризнанной государственности. Более того, упускался из виду тот факт, что второй глава Приднестровья — выходец из самого региона. Отсюда и особая чувствительность к вопросам определения его политического будущего.

Игнорировался и другой крайне важный для бытия де-факто образований тезис: стремление придать внутреннему развитию большую динамику и преодолеть "застой" вовсе не означает стремления к ускоренной интеграции с "материнским государством".

И действительно, на протяжении 2011-2016 гг. переговорный процесс заметно активизировался по сравнению с предшествующим периодом.

О формате "5+2"

С поправкой, конечно, на украинский кризис и на ужесточение позиции Киева, благодаря чему формат "5+2" фактически простаивал в течение двух лет. Впрочем, в июне нынешнего года стороны конфликта, страны-гаранты, посредник и наблюдатели собирались в полном составе в Берлине, а Кишинев и Тирасполь даже подписали совместный протокол.

Однако, сколь бы важным ни был переговорный процесс, руководители Приднестровья оцениваются жителями республики далеко не только и даже не столько по этому критерию.

К сожалению, за пять лет Евгений Шевчук, обещавший приднестровцам динамизм и перемены, так и не смог выработать качественной стратегии решения проблем республики, которая была бы ориентирована не только на выживание в сложных условиях, но и на развитие.

Ради объективности стоит сказать, что остроты ситуации добавил и украинский кризис, усиливший изоляцию региона. Как бы то ни было, а только за десять месяцев прошлого года падение промышленности достигло 16%  в долларовом выражении. Падение ВВП составило 19%, что по итогам 2015 года даже превысило аналогичные показатели на соседней Украине. Следствием этого стало ухудшение социальной ситуации.

При этом власть вместо системного решения возникших проблем нередко скатывалась к банальным популистским объяснениям (критика олигархов) или чрезмерной активизации пророссийской риторики (заявление о необходимости приведения законодательства республики в соответствие с законами РФ).

В этой связи неудивительно, что уже в ходе прошлогодних парламентских выборов в Приднестровье президентской команде была показана желтая карточка. Партия "Возрождение" выступила неудачно, большинство депутатских мандатов оказалось в руках оппозиции. Оппозиционная партия "Обновление", связанная с холдингом "Шериф", получила 34 из 43 мест в Верховном совете, а явка избирателей была весьма высока (на 4% выше по сравнению с выборами 2010 года). Таким образом, приднестровский парламент стал фактически трибуной для критики президента и его политики.

На этом фоне и выдвинулся спикер высшего законодательного органа Вадим Красносельский, в 2007-2012 гг. возглавлявший МВД непризнанной республики. Начав восхождение год назад, он не упустил победу в борьбе за президентское кресло. По итогам выборов он получил убедительные 62% голосов.

Однако расслабляться и наслаждаться триумфом долго ему не придется. Очевидно, что избиратели выдали спикеру парламента солидный аванс, надеясь на решение тех проблем, которые пять лет назад обещал решить Шевчук (его неудачи на этом пути были оценены лишь в 28%).

Об экономике Приднестровья

Социально-экономическое положение Приднестровья сегодня не выглядит блестящим, и вряд ли оно изменится по мановению волшебной палочки, даже несмотря на беспрецедентную роль "Шерифа" в экономической жизни региона.

Такой капитал, как критика предшествующей власти, также не будет вечно приносить дивиденды. Приднестровский же избиратель весьма требователен, если в течение пяти лет проголосовал и против одного из отцов-основателей непризнанной республики, и против его преемника, не оправдавшего доверия.

Деятельность Красносельского будет оцениваться не менее строго. И в этом плане не стоит переоценивать роль и значение Москвы. Отметим, что в кампании 2016 года российская власть стремилась соблюдать дистанцию (понимая, что оба фаворита президентской гонки, а также другие претенденты не посягают на выбор народа в пользу сближения с РФ).

Впрочем, уже сегодня, как и пять лет назад, нет недостатка в прогнозах относительно скорых прорывов в приднестровском урегулировании.

К власти в Кишиневе и в Тирасполе пришли новые люди. В то же самое время и Игоря Додона, и Вадима Красносельского новичками в политике не назовешь, за плечами у каждого накоплен сложный и противоречивый опыт.

При этом социально-экономические сложности далеко не всегда, как показывает практика других постсоветских конфликтов, подстегивает к поиску компромисса, ведь сами такие противостояния — это не создание эффективного бизнес-плана.

Тем не менее, нельзя не заметить определенные психологические подвижки. Сам факт победы лидера социалистов Молдовы, ориентированного на выстраивание прагматических отношений с Россией и диалог с Тирасполем (а не борьбу с "агрессивным сепаратизмом" и "российским империализмом"), открывает возможность для поиска нестандартных решений. Никто не гарантирует, что появившиеся шансы будут эффективно использованы, но верить в это хочется.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.