Колумнист Sputnik Грузия Екатерина Микаридзе рассказывает о творчестве грузинского писателя Нодара Думбадзе, которому 14 июля исполнилось бы 89 лет.
Нодар Думбадзе. Солнечный человек. Писатель, чьи произведения являются квинтэссенцией добра и вселенской мудрости. Его книгами зачитываются до дыр, по его романам ставят спектакли, снимают фильмы. Именем Нодара Думбадзе названы улицы, парки, читальные залы. Думбадзе, если можно так выразиться, самый народный из всех грузинских писателей, что, безусловно, является самым ярким показателем писательской популярности и востребованности. Говорить о всенародной любви к нему в Грузии все равно, что рассказывать, что солнце встает на востоке. Одним словом, этого писателя у нас любят все. Но у каждого из нас свой Думбадзе.
"Кровь — великая сила"
Есть в журналистской среде один популярный вопрос о том, кто стал бы твоим самым желанным респондентом, случись в жизни возможность выбирать. Вне временных и пространственных норм, естественно. Первым в моем длиннющем списке значится Нодар Думбадзе. Только не спрашивайте, о чем бы я его спрашивала, потому что сама этого не знаю.
О чем говорят с самыми родными людьми? С людьми, которые поселяются в твоем сердце задолго до того, как ты встречаешь их в реальной жизни. Прорастают в тебя с первого рассказа, строчки и сопровождают всю оставшуюся жизнь. Хотя, может быть, я бы не спрашивала, а рассказывала… Я бы поведала ему о том, что полюбила его родную Гурию еще до того, как попала в нее. Полюбила каждое село, кустик и проселочную дорогу. И, конечно же, жителей этого края — гурийцев, с их неистребимым чувством юмора и фантастическим жизнелюбием. Рассказала бы о том странном ощущении, которое бывает каждый раз, когда я еду в том направлении. Будто я еду домой.
Еще я бы рассказала о том, как много смеялась и плакала над его рассказами, повестями и романами. Как открытый им "Закон вечности" превратился в мой жизненный императив.
"Душа человека во сто крат тяжелее его тела… Она настолько тяжела, что один человек не в силах нести ее… И потому мы, люди, пока живы, должны стараться помочь друг другу, стараться обессмертить души друг друга: вы — мою, я — другого, другой — третьего и так до бесконечности… Дабы смерть человека не обрекла нас на одиночество в жизни…"
У Нодара Думбадзе есть один рассказ, который называется "Кровь". Нодар Ломджария родился в семье служащего 14 июля 1928 года в Тбилиси. Мальчик рано осиротел и рос в деревне у бабушки Юли, маминой мамы. И вот, в один прекрасный день, к ним приходит пожилой человек. Голос его в разговоре с бабушкой вдруг становится мальчику так приятен и близок, что Нодар закрывает глаза и представляет, что это и есть его отец. Спустя некоторое время выясняется, что это его дед. Бабушка жалуется деду на негодника, который порядком ее утомил своими выходками, и дед забирает его к себе домой, в другую деревню. Нодар живет у деда уже целый год, когда за ним возвращается бабушка. Старенькая и немощная она вымаливает у деда – отца Нодариного папы — мальчика. С тяжелым сердцем Нодар оставляет деда, ведь у бабушки есть еще два других внука, а у деда их нет, и уходит с ней, потому что дед так велит. Но проходит несколько часов, и мальчик сбегает от бабушки и возвращается к деду. Ложатся дед с внуком в постель, тесно прижавшись друг к дружке, и дед говорит:
— А знаешь, что привело тебя ко мне?
— Нет!
— Так я скажу тебе: кровь привела тебя ко мне, вот что! Кровь — великая сила, внучек!
Вот приблизительно такими кровными и становятся его произведения. И прочитай ты за свою жизнь хоть тысячу книг, к Думбадзе ты обязательно вернешься.
Нодар Думбадзе не из модных писателей, произведения которых нужно прочесть, чтобы чего доброго не спасовать при обсуждении в богемной компании современных литературных новинок. Его книги, скорее, из разряда тех, к которым возвращаешься вновь и вновь. Неважно десять лет прошло или двадцать с момента прочтения его последней книги… Они все равно с тобой, потому что это уже не просто книги, а нравственный ориентир, маяк, который помогает плыть к берегу даже в самый сильный шторм. Герои его произведений не праведники и положительные персонажи, а обыкновенные люди со своими слабостями, недостатками и достоинствами. И ведут они себя зачастую не сообразно общепринятой морали, а так, как подсказывает сердце. Поэтому о ком бы автор в своих произведениях ни рассказывал, кажется, что говорит он все время о тебе самом. Хотя рассказывает прежде всего о себе. Почти все его произведения автобиографичные. Он присутствует везде, меняются только имена. "Я, бабушка, Илико и Илларионе" — Зурикела, в романе "Я вижу солнце" — это Сосойа, в знаменитом "Не бойся, мама" — Автандил, в "Законе вечности" — Бачана Рамишвили. И везде он предстает таким, каким и был на самом деле в жизни.
В кабинете с Нодаром Думбадзе
Пару месяцев назад фортуна забросила меня в любимую Гурию. И совершенно случайно свела с публицистом, писателем, автором более сорока книг Давидом Аскурава. Давид родился 15 июня 1935 года в селе Квиани Ланчхутского района. Окончив факультет Тбилисского государственного университета, будущий писатель пришел работать в журнал "Нианги" ("Крокодил"). Так получилось, что Аскурава определили в один кабинет с работающим в то время в журнале Нодаром Думбадзе. Очень быстро молодые люди подружились, разница в возрасте была незначительной. Хотя возраст тут, наверное, не при чем.
— Корреспондент по Закавказью, таков был мой статус. Заведовал корреспонденцией, меня командировали то в Армению, то в Азербайджан, — рассказывает поэт и прозаик Давид Аскурава. — Мы четырнадцать лет проработали в одной комнате. Нодар был поистине великим прозаиком, любил искренне свою землю. К нему сильно благоволил Эдуард Шеварднадзе. Как говорил мне сам Нодар, не будь этого факта, многое в его карьере осталось бы недостигнутым. Этот факт в какой-то мере помогал. Но то, что он был в некотором роде обласкан властью, никак не влияло на его характер. Я больше всего ценил в Нодаре его человечность. Он был искренним в своих деяниях и никогда не врал. Мы с ним подолгу болтали в кабинете. Нодар был предельно отрытым человеком. От близких и друзей у него не было никаких секретов. Рассказывал даже о том, что вечером рассердился на детей. И добавлял, что уже жалеет об этом. Взъелась, говорит, старшая девочка, нарисуй мне человека, а я не умею рисовать, черт возьми, — восклицал, смеясь, Нодар.
— Он был особенным человеком, — говорит Давид и после долгой паузы добавляет. – Люди нашего поколения были другие, мы материальными благами не интересовались. Сегодня говорят о трехмерном изображении. А мы уже тогда жили заоблачным миром, в другом измерении. Я нашел для себя удачный выход, выдумал мир и жил в нем всю жизнь. Странно? Тем не менее, так и жил, на острове Гоа. Я приобрел его для себя и моих друзей. Мне понадобилось выдумать свободный остров, потому что на самом деле свободы было очень мало. А свобода в творчестве – это воздух, без которого жить не представлялось возможным.
— У Нодара была одна привычка, – возвращается к разговору о друге Давид. — Он никогда не просил. У представителей нашего поколения было слишком много самолюбия, чтобы у кого-то что-то просить. Мы ведь дети войны, прошли нужду, голод. Поэтому неимущий для нас был всегда близким человеком. Мы им всегда помогали, но сами о помощи не просили…
Давид умолкает, а потом в качестве напутствия говорит: "Относитесь друг к другу трепетно, жалейте чувства друг друга, ведь без этого наша жизнь гроша ломаного не стоит. Даже у муравья есть чувства…".
