Можно ли было представить, что "коммунизм" к этому времени станет чуть ли не ругательным словом, а праздник Октябрьской революции приобретёт причудливое, но официальное название – День примирения и согласия?.. Новая власть новой России, пережившая первую революционную волну 1991–1993 годов и одержавшая на деньги олигархов победу на президентских выборах 1996 года, стремительно покидала пространство памяти о революции. При Ельцине единственной духовной опорой для разных поколений останется День Победы. Именно он обретёт своего рода системообразующее для государственности значение. 9 мая станет нашим новым 7 ноября.
Повсюду развешивались гербы романовской империи, вытеснялась советская символика. Данные фонда "Общественное мнение" показывали, что в 1997 году день 7 ноября ничего не означал для 20 % опрошенных, являлся лишь дополнительным выходным днем для 22 %, а большим революционным праздником его назвали 47 % и годовщиной трагедии – 8 %. Октябрьская революция под занавес ХХ века оказалась нужной разве что партиям коммунистического толка и ученым левой ориентации. Первым даже удалось 7 ноября собрать на Дворцовой площади, "колыбели революции", 35 тысяч человек – представителей более 50 левых партий и движений из стран СНГ, Балтии и "дальнего зарубежья". Вдохновленный наэлектризованной атмосферой лидер Российской коммунистической рабочей партии (РКРП) Виктор Тюлькин под одобрительный гул митингующих воскликнул: у коммунистов "уже достаточно сил, чтобы снова взять Зимний дворец, и недалек тот день, когда они смогут взять Смольный и Кремль!". Демократические партии и движения Питера проигнорировали юбилейную дату и выставили у Казанского собора лишь 40 человек с лозунгами "Убей в себе коммуниста!", "Коммунисты, покайтесь!".
Освобождённое властью пространство памяти открывало возможность спокойно, по-новому, без конъюнктурных наслоений изучать историю революции. Однако довольно быстро эта тема стала монополизироваться созданным обществом "Российские учёные социалистической ориентации" (РУСО). И как когда-то ЦК КПСС, оно даже попыталось взять на себя подготовку тезисов к 80-й годовщине Октября. Но груз старых политизированных вопросов не позволил РУСО привлечь к себе внимание общества. Кому, кроме этих учёных, было интересно приравнивать Сталина к Ленину или разделять ленинский и сталинский периоды – а соответственно и две модели социализма.
К тому же в это время либералы активно внедряли в массовое историческое сознание и образовательные стандарты совершенно иные идеи и мысли. Октябрьская революция – это случайно удавшийся заговор кучки политических авантюристов, которые столкнули Россию с нормального, цивилизованного пути развития. Октябрь, Гражданская война, радикалистская революционная политика большевиков дискредитировали популярные тогда идеи революции, социализма и социальной справедливости. Это укрепило тягу стран Запада к стабильности и порядку, способствовало консолидации либеральных и консервативных сил на антикоммунистических позициях. Наследие Октября не имеет никакого практического значения. Семь десятилетий существования советской власти – "чёрная дыра" российской истории, историческая ошибка, бесплодный роковой зигзаг, на который можно списать всё то плохое, что происходит в России сегодня.
Пожалуй, наиболее примечательная особенность восторжествовавшего в 1990-е и на полную катушку пропагандировавшегося в юбилейном 1997-м проекта антипамяти – это его ещё более очевидная нежизнеспособность, чем нежизнеспособность отвергнутого советского проекта. Рокировка культурных героев и субъектов памяти не означает их автоматического превращения друг в друга. К тому же само противостояние культурных героев и субъектов имеет смысл лишь при существовании и старательном культивировании зон антипамяти. Если же таковых зон не существует и любой оценочный подход может основываться на достаточно репрезентативной базе исторических свидетельств, то выставление одних героями, а других – субъектами выглядит неубедительным. В подобной ситуации единственным критерием оценки способен быть разве что элементарный здравый смысл, но применительно к истории Октябрьской революции и предопределенной ею семидесятилетней траектории развития невозможно указать на монопольного обладателя здравым смыслом. Своя правда имеется у каждой из сторон – и у новых культурных героев (старых субъектов памяти) и "разжалованных" в субъекты прежних героев.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Продолжение — в пятницу.
