Одна из постановок, представленных на "Молдфесте" в начале декабря – привезенный из Армении спектакль "В роли Настасьи Филипповны князь Лев Николаевич Мышкин" по мотивам романа Федора Достоевского "Идиот".
Это моноспектакль или, как его назвал автор, постановщик и сценарист пьесы, народный артист Армении Ваге Шахвердян, монодрама. Роль в ней играет молодой актер Армен Кушкян. Пьесу, показанную на сцене Государственного молодежного драматического театра "С улицы Роз" (бессменного организатора "Молдфеста"), продюсирует Международный фестиваль моноспектаклей ARMMONO (Ереван).
Как признались зрители, которые знают и любят роман, ставший основой спектакля, на сцене "действительно Достоевский", имея в виду, что дух произведения сохранен. Сохранены и принципы классика, его воздействие на сознание и подсознание аудитории и сам текст.
Название, заинтриговавшее многих еще до прихода в зрительный зал, – неслучайно. Армен Кушкян на сцене перевоплощается из одного персонажа в другой. Делает он это, как говорится, по щелчку пальца. Но основа – та же, что и в замысле Достоевского: князь Мышкин, как в романе, так и на сцене – главное действующее лицо.
Только начинается все с того, что в книге не описано, что находится за ее пределами, по окончании повествования. Автор пьесы вполне логично "додумал" за Достоевского, – или зрители сами так посчитали, – что Лев Николаевич Мышкин, перенеся смерть Настасьи Филипповны, вернулся туда, откуда приехал в Россию, – в Швейцарию, возобновить лечение. Потрясение, постигшее героя, делает его окончательно помешавшимся рассудком.
В сценического князя Мышкина, – словно призраки в кинематографического медиума, – вселяются один за другим те, с кем столкнула его роковая оказия. Только что мы видели Льва Николаевича, но затем перед нами предстают то Настасья Филипповна, то Лизавета Прокофьевна Епанчина, то другие герои романа. Князь заново проживает развернувшуюся с ним на страницах романа трагедию, смотрит на нее глазами разных ее участников, как бы вживаясь в их сознание. Так режиссер и актер решают задачу, поставленную перед образом Мышкина, – постичь суть того "чистилища", на которое его, в прямом смысле слова человека не от мира сего, обрекло общество.
Те, кого сценический Мышкин не в силах или не хочет в себя впускать, предстают в виде… реквизита – подвешенные за крюки элементы псевдокостюмов демонстрируют нам эфемерность и условность случайных попутчиков в жизни князя. На их месте, – об этом, видимо, хотел сказать режиссер, – мог быть кто угодно, и все зависит от нас, как мы отнесемся к тем, кто встречается нам на пути.
Прожив заново все произошедшее с ним, князь, наконец, очищает себя от ужасов жизни и всего, что занесено ими в душу и сердце. Только вот – куда теперь идти с такой чистой, но окончательно надломленной душой? Наверное, только на сцену – как напоминание о том, что может произойти с каждым из нас.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции и ряда театральных критиков.
