После войны сын репрессированных, переживший блокаду, туберкулез, Борис Алексеевич приехал в Кишинев и разыскал дом купца Наумова, в котором жил Пушкин. Многие мои сверстники знали Трубецкого не как профессора, а как заядлого футбольного болельщика.
В те годы, когда заборы Кишинева не украшали листовки политиков, а на газеты была подписка, на улице Пушкина ниже площади стояли стенды прессы: "Труд", "Известия", "Советский Спорт" и прочие.
Чей дворец искал Пушкин в Бессарабии>>>
Там был не только своеобразный читальный зал, но и место встречи спортивных болельщиков. Люди спорили, обменивались газетными вырезками. Зимой все разговоры шли о хоккее.
Однажды "декабрист", как за глаза называли здесь Бориса Трубецкого, пришел к газетным стендам не один. С ним пришел мужчина с необычным именем Орест, который скорее из вежливости и уважения к Трубецкому окунулся в бесконечных споры завсегдатаев "кишиневской футбольной биржи". Позже я встречал его несколько раз в городе, здоровались, перебрасывались парой слов ни о чем. Все-таки тогда город был не проходным двором, и все друг друга знали. Однажды в январе я встретил его на троллейбусной остановке с лопатой, замотанной в тряпку.
На вопрос: "Кто объявил субботник?", он ответил: "Никто. Просто двор одного хорошего человека засыпало снегом. Человека уже нет на свете, но ведь люди могут прийти помянуть…"
Пошли вместе. По пути на той же улице Пушкина к нам присоединилось еще несколько человек. Пришли в переулок за кинотеатр "Москова". Узкую калитку между двумя домами открыл Борис Алексеевич. Дом Пушкина. Низкие окошки, погреб во дворе, вековой дуб перед домом. И не было в этой истории ни митингов, ни речей, ни желания покрасоваться на фоне Пушкина. Просто соседи пришли. Разной национальности, разного возраста. Много лет в январе, не сговариваясь, приходили в этот двор разные люди. Их объединяло простое правило: "человека уже нет на свете, но ведь люди могут прийти помянуть…"
Городские службы Кишинева не могут привести в порядок улицы на "Пушкиной горке">>>
Дом остался. Стоит памятник на могиле Бориса Трубецкого на старом кладбище. На нем строчки Пушкина. Остались ли еще те, для кого важно расчистить чужой, соседний двор как свой – не знаю. Сохранится ли традиция города, в котором переплелись судьбы людей, судьбы, занесенные снегом?
А молчаливого друга Бориса Алексеевича действительно звали Орест. Орест Николаевич Гумилев (на фотографии). Сын поэта Николая Гумилева. Жил рядом.
Смотреть видео Послушать радио Прочитать другие новости
