— Папа, а куда мы идем?
Утро, семейная пара с карапузом лет четырех неторопливо следует через залитый солнцем сквер.
— В паспортный стол, — мама опережает с ответом главу семейства. Но папа не в обиде, шествует себе, благодушно жмурясь на весеннее солнце.
Малыш озадаченно замолкает. Понятие "паспортный стол" выше его понимания.
— А зачем?
— Будем делать нам паспорта, — ласковая мамина интонация даже сухое слово "паспорт" заставляет звучать мило и уютно.
— А зачем?
— Сделаем паспорта, и все вместе поедем за границу и будем там жить…
Семья поворачивает с аллеи на шумный проспект, и следующий вопрос маленького почемучки уже не слышен. Впрочем, и так понятно, это еще одно "а зачем?" Зачем за границу?
А интересно было бы послушать, что ответит мама. Но, скорее всего, она не жаждала объяснять горькую правду, — почему кишиневцы вынуждены покидать родной город.
Люди уезжают. Раньше ехали, в основном, сельчане. Затем на чемоданы начали усаживаться и жители столицы. Нарастающие темпы эмиграции невесело комментируют эксперты, — почти 70 процентов населения видят будущее для своих детей только за границей.
Кишинева это тоже касается. И надо согласиться, что в этом есть огромная заслуга господина Киртоакэ, который так неудачно завершил свой очередной мандат. На посту градоначальника он задержался на десять лет, семь месяцев и двадцать девять дней, не дотянув чуть более месяца до рекорда Серафима Урекяна. Но сравнивать их нельзя — головы разные…
Понимаете, за 10 лет, 7 месяцев и 29 дней можно решить любую проблему города. Если проблема не решается за десять лет, то либо решить ее вообще невозможно, либо решальщик — никуда не годный.
А теперь давайте выйдем на улицу и оглядимся. Изношенный до предела город зиму перенес плохо. Не хотелось бы тыкать пальцем, но это же какой-то горький катаклизм. И если на улице ко мне подойдет гость столицы, застенчиво прихрамывая… Ну, мы же все знаем, что искореженный тротуар и отсутствие фонарей стали типичным элементом столичного пейзажа.
Так вот, если он спросит, кто управлял городом последние десять лет, то я даже не знаю, что ему ответить.
Да, все мы помним, что какой-то человек в очках тыкал лопатой в сугроб у примэрии, позируя прессе. Потом он зачем-то полез на рекламный щит при стечении журналистов спасать "серийного самоубийцу". Кстати, пару дней назад тот снова кидался с моста, и снова не кинулся. Еще человек в очках то женился, то разводился, и это снова показали все телеканалы. И теперь мы знаем, какой был торт на этой свадьбе, а также посвящены в подробности слезливой истории с разводом всего через год после похода в ЗАГС.
Но кто в это время занимался городом? Вот, что непонятно.
Чем занимался мэр? Раздаривал молдавскую землю, пусть пока и в горшочках. Отрицал, что ездит за границу играть в казино. Получал титул рыцаря в Румынии. "Химичил" с местами для стоянок. Разрешал вырубку деревьев где угодно и выдачу участка под строительство тем, кто умел "подойти к вопросу".
Десять лет продолжался этот бредовый сон. Теперь город с трудом, но просыпается.
Очнувшимся Кишиневом управлять тяжело. Гераклу было проще вычистить авгиевы конюшни, чем новому градоначальнику разгребать последствия порочной кадровой политики (знаменитый "однопартийный подход" либералов) и бесстыжей коррупции, которые царили в столице.
Сильвия Раду реально впряглась в работу, и это по-настоящему радует, потому что у города появился хозяин. Прекратились "разборки" и скандалы. Больше никто не вещает о "советской оккупации" и "русских танках". Вместо этого в примэрии говорят о понятных вещах. Транспорт, уборка улиц, ремонт дорог.
Вот, на днях Раду сообщила в Facebook, что дороги в Кишиневе ремонтируют и по ночам. Наконец-то по ночам! А не утром, в час пик, когда два помятых дядьки в оранжевых жилетах при поддержке тяжелого асфальтового катка парализуют весь трафик в центре города.
Перемены лично я почувствовал, когда поздним темным вечером брел по одной из улочек на Рышкановке, близ бывшего кинотеатра "Шипка". Валил тот самый мартовский снег, превративший Кишинев в рождественскую открытку, и уже метрах в двадцати сквозь белую пелену не было видно ничего. Тьму кое-как рассеивал тусклый свет из окон пятиэтажек.
И вдруг, из этого "ничего" выплыло огромное, сияющее огнями прожекторов НЛО, с тяжким грохотом пошло мимо меня, разметая сугробы… Грейдер!
Это полузабытое слово хотелось пробовать на вкус и смаковать — "грейдер". Слегка ошеломленный, я стоял на обочине и глядел вслед красным кормовым огням. Что он делает здесь, вдали от центра, без телекамер и прессы? Откуда он взялся? Я думал, что в Кишиневе грейдеры вымерли, как динозавры. Он что, просто… Как это называется… Просто чистит улицу?
И тут же с раздражением понял, что похож на Робинзона, который провел целую вечность на диком необитаемом острове. А теперь вернулся в город, шарахается от карет и прячет за пазухой пончики, про запас, на голодный год. "Это нормально, когда ночью грейдер чистит улицу от снега", — строго напомнил я себе, все еще не до конца веря, что это нормально.
То есть, понимаете, что-то в Кишиневе начинает меняться. И это хорошо. Если дело пойдет такими темпами и дальше, то возможно, очередная мама на пути в паспортный стол, вдруг остановится и задумчиво скажет мужу: "А зачем нам за границу?"
И мама с папой повернут обратно, держа малыша за руки и позволяя ему поджимать ноги, чтобы повиснуть на руках родителей. Потому что свой груз не тянет, и в этих теплых руках, и в голубом небе, и в своем доме заключено столько счастья для маленького человека.
— Мама, а куда мы идем?— Домой, сынок. Домой.