Если судить по официальному образу того времени, к 20-летию Революции 1917 года в стране установилось спокойствие, связанное с ликвидацией классовых врагов, очищением от вредителей, двурушников, троцкистов. Целый ряд фактов выстраивался как подтверждение реализации революционных устремлений.
По объему валовой продукции СССР стал второй державой в мире. В 1937 году собрали рекордный урожай. Завершился переход к всеобщему обязательному начальному образованию. В советских вузах обучалось больше студентов, чем в Англии, Германии, Франции, Италии и Японии вместе взятых.
Как демонстрация мощи страны воспринималось прохождение первых судов по 128-километровому искусственному каналу Москва-Волга. "Сухопутная" Москва стала портом трех морей: Балтийского, Белого и Каспийского. В июне-июле 1937-го весь мир потряс полет экипажей самолетов Валерия Чкалова и Михаила Громова из Москвы через Северный полюс в Северную Америку. Этими двумя перелетами из Европы в Америку были установлены два мировых рекорда беспосадочного полета – по прямой и ломаной линиям. На Северном полюсе открылась первая советская научно-исследовательская станция. И в основе всего этого – героический труд пролетариата и крестьян, представленных в величественной скульптуре Веры Мухиной "Рабочий и колхозница", венчающей советский павильон на открывшейся Всемирной выставке в Париже.
Но всё это – на поверхности событий. То, как выстраивался проект памяти об революции по-сталински, свидетельствует о политической нестабильности ситуации. Власть по-прежнему не оставляла тему сравнения нового строя и старого строя. Дореволюционная Россия в пропаганде подавалась как страна бесправия и произвола, с царем – "коронованным жандармом". На этом фоне главный культурный герой памяти – большевистская партия Ленина-Сталина – приобретала религиозно-мифологические черты.
Она, высвободившая народ из рабства, – в центре "священной истории", со своими "канунами" в виде "революционных событий 1905 года" своими демиургами и пророками, подвижниками и мучениками, своими ритуалами и обрядами. Сама Октябрьская революция, естественно, представала в соответствии с универсальной схемой космогонии как акт творения нового мира, и, конечно, дальнейшая история связывалась с постоянной борьбой за чистоту с демонами, внутренними и внешними ("продолжение классовой борьбы"), с "эпохой битв" (война с белыми армиями и интервентами). Сталин в этой идеологии – не просто продолжатель Ленина, а как бы его перевоплощение: "Сталин – это Ленин сегодня".
Под стать новым мифологемам и письмо Долорес Ибаррури из революционной и сражающейся Испании: "Нам теперь смешны клюв и когти двуглавых птиц. Ибо сейчас на кремлевских башнях сияют красные звезды, символ нового мира. Библейские легенды говорят о звездах, которые объявились и повели древних волхвов. Звезды Кремля излучают свой блеск сквозь тьму капиталистического ада, рассеивая лживые сказки церкви".
Новые акценты определяли всю издательскую, научную, художественную деятельность. К примеру, хотя все юбилейные торжества осеняли ленинский и сталинский профили, в подаче взаимоотношений вождей произошли явные смещения. Сквозной линией киноленты Алексея Каплера и Михаила Ромма "Ленин в Октябре" (картина впервые была показана участникам торжественного собрания 6 ноября в Большом театре) стало постоянное обращение Ленина к Сталину: вождь революции всё время советуется, встречается, переписывается с ним. После возвращения из Финляндии первое свидание Ленина – со Сталиным (Надежда Крупская довольствуется лишь письмом). Описание этой встречи в "Правде" весьма многозначительно: "Четыре часа длится она. Лишь поздней ночью расстались Ильич и его великий сподвижник. Лестница деревянного дома, слабый свет. Ленин и Сталин. Прекрасное мужественное объятие". Ещё дальше пошел Михаил Кольцов, написавший в юбилейном номере той же "Правды": "Сталин виден даже из Мадрида". "Он виден всему миру, он виден отовсюду, где людям хочется лучше жить". Смысл праздника в том, что "мы голосуем за Сталина, а мир голосует за нас". Планетарный Сталин принимал 7 ноября военный парад и демонстрацию, апофеозом которых стал пролёт, несмотря на плохую погоду, более трёхсот современных скоростных самолётов и вычерченная в небе самолетами штурмовой авиабригады Военно-воздушной академии надпись: "XX лет СССР". Поразили и новые акробатические элементы спортивной части шествия. Огромное "человеческое колесо" с постоянно перекувыркивающимися, запряжёнными в одно колесо людьми должно было показать совершенство социализма.
Однако уже с июля, т.е. четыре месяца шли масштабные репрессии, направленные на окончательное решение проблемы внутренних врагов страны, то есть на профилактическую социальную чистку в предвоенной ситуации. Она соединила в себе цепочку секретных операций, проведённых в 1937-1938 годах и позднее названных "Большим террором". Наибольшую известность получила чистка политическая – так называемая кадровая революция, которая началась ещё осенью 1936 года. Хозяйственные руководители и партработники, военные, писатели и ученые, советская элита, представители которой оказались на скамье подсудимых во время знаменитых московских процессов, собственно, и сформировали первоначальное представление о жертвах террора. Однако ключевое измерение террора было связано с выполнением операции по оперативному приказу НКВД за № 00447, утвержденному Политбюро и лично Сталиным. Этот секретный "приказ смерти" определил "целевые группы" террора и представил их в проскрипционных списках. Среди традиционных групп "враждебной" системы ("бывшие кулаки", "члены антисоветских партий", "участники повстанческих, фашистских, шпионских формирований", "церковники" и др.) появилась новая категория – уголовные преступники (бандиты, грабители, воры, контрабандисты, аферисты и т. д.). В ноябре 1937-го активность конвейерной юстиции "троек" достигла апогея. В результате только одной этой операции в 1937 году были арестованы 555.641 и осуждены 553.362 человека. Из них 239.252 приговорены к смертной казни, остальные – к заключению. И что удивительно, всё это легитимировалось призывами ЦК ВКП(б) к 20-летию Октября, ставшими обязательной частью праздничного ритуала. В соответствии с ними сталинская Конституция СССР была "итогом борьбы и побед Великой Октябрьской социалистической революции", "победившего социализма и подлинного демократизма". И здесь же другой тезис требовал: "Искореним врагов народа шпионов и вредителей, наймитов иностранных фашистских разведок! Смерть изменникам Родины!"
На первый взгляд, второй юбилей Октября явился полной противоположностью первому, отмечавшемуся десятью годами ранее. Действительно, казалось, власть извлекла все возможные уроки из своей неготовности в 1927 году предъявить обществу грамотно разработанный проект памяти. Теперь всё было наоборот.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Продолжение — в пятницу.
