Свое участие в ней обозначили действующий президент Игорь Додон и его главный оппонент - экс-премьер-министр и лидер оппозиционной партии "Действие и солидарность" Майя Санду. Будет ли президентская избирательная кампания предсказуема или в ней возможны сюрпризы? И в какой степени итоги выборов могут повлиять на динамику приднестровского урегулирования?
Президенты: между де-факто и де-юре
Молдова – парламентская республика. Но реальное значение президентского института в этой стране зачастую определяется не формальными конституционными порядками, а ролью той или иной личности. В период пребывания у власти Владимира Воронина особых сомнений не было, кто в этой стране глава государства и кто имеет решающий голос при принятии ключевых политических решений. Правильными были эти решения или нет, спорный вопрос.
До сих пор не утихают дискуссии о роли Воронина в срыве "плана Дмитрия Козака", который мог если не решить окончательно, то дать мощный позитивный импульс приднестровскому урегулированию (что постфактум признают даже западные дипломаты, которые препятствовали его реализации). Но в 2001-2009 гг. именно президент Молдовы был де-факто первой фигурой в государстве.
Затем ситуация поменялась, и сегодня кроме узкого круга аналитиков и обозревателей, занимающихся молдавской политикой, вряд ли кто-то вспомнит все фамилии исполняющих обязанности главы государства. Не был ключевой фигурой и Николай Тимофти, занимавший президентское кресло в 2012-2016 гг. Скорее он был "техническим" главой государства.
Основные властные функции сосредоточились в парламенте и в правительстве. Добавим к этому и такой неформальный фактор, который никакой Конституцией не фиксировался.
Некоторое время Владимир Плахотнюк был не просто носителем определенного имени и фамилии, а важнейшим центром принятия решений, касавшихся внутри-и-внешнеполитической жизни Молдовы. И формальная партийность в той или иной ветви власти при таком раскладе была вторичной.
Как в эту систему координат вписался Игорь Додон? В первые годы его легислатуры главу государства, избранного всенародно (что уже давало ему неизмеримо больший уровень легитимности по сравнению с тем же Тимофти), демонстративно лишали полномочий и указывали на то, что молдавский президент - не аналог российского или белорусского.
Додон действовал в условиях политических ножниц, когда всенародное избрание в двух турах давало ему мандат доверия избирателей, но конституционные полномочия были явно недостаточными, чтобы реализовывать свои устремления без оглядок на множество препятствий. Как следствие, ограниченность маневра и внутри страны, и на международной арене.
Мало того, что Додон вынужден был сосуществовать с парламентом и правительством, которые не могли считаться его союзниками, до "революции послов" в Молдове огромной неформальной властью обладал тот же Плахотнюк, что не могло не сказываться на курсе президента.
В то же время за четыре года Додон доказал, что способен консолидировать власть и превратиться в мощного игрока, с которым вынуждены считаться оппоненты. До коронокризиса президент сумел, используя внутренние противоречия между противниками, а также благоприятную внешнеполитическую конъюнктуру (мало где Россия и Запад могут объединиться, а на молдавском театре они выступили вместе против Плахотнюка), взять под контроль правительство, парламент, генеральную прокуратуру, Конституционный суд. Казалось бы, у страны появился "реальный хозяин". Но такие выводы, на которые были в конце 2019-го – начале 2020 г. весьма щедры различные комментаторы, оказались преждевременными.
Апрельская история с Конституционным судом это подтвердила.
Рассмотрение вопроса о пакете мер по поддержке национальной экономики и получении российского займа в размере 200 млн евро показало, что у оппозиции имеются значительные ресурсы и в парламенте, и в судебной системе. Соратника Додона Владимира Цуркана сменила в КС Доминика Маноле, поддержанная оппонентами главы государства.
После этого в СМИ республики снова стали говорить о двоевластии. Добавим к этим внутривластным конфликтам влияние пандемии, обострившей весь спектр проблем страны, начиная от экономики и социальной сферы до внешней политики. Вопросы ответственного союзничества и помощи пострадавшей Молдове со стороны ведущих мировых держав стали важнейшим пунктом внутренней дискуссии в Кишиневе.
Многоцветные выборы
Таким образом, впереди молдавских политиков ждет нелегкая борьба с труднопредсказуемым результатом. Многие комментаторы уже объявили о двойке фаворитов и повторении сценарии 2016 года. Тогда, напомним, Майя Санду и Игорь Додон сошлись во втором туре.
Четыре года назад Додон шел на выборы как критик власти и оппозиционер. Сегодня на нем ответственность за то, что произошло в республике в период с 2016 по 2020 годы. Естественно, она не эксклюзивная. Та же Майя Санду успела побывать на посту премьер-министра, а оппоненты президента играли немалую роль в парламенте и в правительстве. Но одно дело аналитический отчет о работе того или иного политика, а другое – предвыборная конкуренция.
Конечно же, оппоненты Додона будут использовать высокий уровень персонификации политического процесса, который имеется и во всем мире, и на постсоветском пространстве в особенности.
И здесь то, за что Додон так боролся - за укрепление личной власти - будет в полной мере использовано его критиками. Его противники, очевидно, не захотят в канун 1 ноября представать перед избирателями участниками солидарной ответственности за положение дел в стране. Эту ответственность постараются переложить на того, кто более всего стремился доминировать в политической игре.
Сегодня выборы уже пытаются представить, как биполярную систему. На одной стороне пророссийский социалист Додон, а на другой - правооппозиционный лидер Санду.
Однако это не совсем так. Президент заявил о себе, как о непартийном, если угодно - надпартийном кандидате.
Думается, это не только дань формальной политкорректности. Это понимание того, что голосами одних социалистов и их "попутчиков" успех труднодостижим. И успехи Додона в конце прошлого года стали возможны не только и даже не столько вследствие его какой-то grand strategy, сколько сложной системы договоренностей с Демпартией, которая до того еще недавно солидаризировалась с Плахотнюком. И в контексте нынешних выборов важно не только то, кто в них участвует, но и кто стоит в стороне, наблюдая за их ходом.
Лидера правооппозиционной партии "Действие и солидарность" Майю Санду уже сравнили со Светланой Тихановской. Думается, кроме гендерного сходства других объединяющих признаков тут не наблюдается. Тихановская никогда ранее не была действующими премьер-министром, депутатом. У Санду значительный политический и практический опыт. И не только тот, что идентифицирует ее, как однозначно прозападного политика, но и как прагматика.
Вспомним ее, пускай и недолгий, период сосуществования с Додоном-президентом на посту премьера. В молдавской политике примеров таких "чудовищных коалиций" немало. Взять хотя бы ситуативное сближение Воронина и Юрия Рошки. Вопрос в том, насколько Санду готова после гипотетической победы не пойти по грузино-украинскому пути, а хотя бы продолжить те вариации курса Кишинева, который проводился проевропейскими политиками в момент их пребывания у власти.
Приднестровье и большая геополитика
Известный молдавский дипломат и эксперт Олег Серебрян как-то заметил, что в Молдове борются не политические, а "геополитические" партии. Объяснить это нетрудно. Страна, имеющая в своей повестке неурегулированный этнополитический конфликт, наверное, по-другому и не может.
Британо-канадский теоретик международных отношений Барри Бузан в свое время детально описал феномен "секьюритизации", согласно которому не просто успешное существование государства, но и его выживание связано с обеспечением его безопасности.
И сегодня о том, кто лучше для этого выживания, Россия или Евросоюз, пронизывают все споры молдавских политиков. И хотя найти здесь срединную линию крайне сложно, определенный элемент прагматики в Кишиневе всегда присутствовал. Как, впрочем, и резкие колебания от симпатий к "евразийскому вектору" к проевропейскости и в обратном направлении. В любом случае безопасность при таком подходе – одно из ключевых понятий.
Считается, что Додон в молдавской системе координат находится в условном российском квадранте, а Санду - в европейском. Однако здесь есть свои нюансы.
Оба политика говорят о восстановлении территориального единства страны. И оба также намного меньше вспоминают про объединение людей с разными взглядами. Разве что в этих дискуссиях появляется вопрос об электоральных перспективах в случае воссоединения двух берегов Днестра.
Помогут ли выборы решению застарелого конфликта? Никакой уверенности в этом нет.
До тех пор, пока вопрос о Приднестровье будет ставиться исключительно в контекст безопасности и геополитики, говорить о прорывах сложно, ибо всякий раз вопросы собственно физического существования людей на спорной территории будут уходить на второй план. "Выживание" и "сборка" страны с помощью внешнего покровителя, не важно, с Востока или с Запада, остается главной парадигмой молдавского политического класса.
Но при таком подходе на первом плане всегда будут базы, миротворцы, конкуренция Москвы и Брюсселя, а не признание автомобильных номеров, апостилирование дипломов и пахотная земля.
И проблема молдавских политиков, вне зависимости от их фамилий, не в том, что они сильно напирают на собственные национальные интересы, а скорее в обратном. Они включают эти интересы в более широкие контексты, где собственно Кишинев и Тирасполь значат меньше Москвы, Брюсселя или Бухареста с Вашингтоном. И этот вопрос останется актуальным при победителе с любой фамилией.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
