Распад мировой социалистической системы и ее ядра – Советского Союза предопределил неизбежность движения стран Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ) по пути евроинтеграции. Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Словакия, Словения, Чехия и Эстония стали полноправными членами Европейского союза в мае 2004 г., Болгария и Румыния присоединились к интеграционной группировке в 2007 г., а Хорватия – в 2013 г.
Восточное расширение, пятое для ЕС, принесло его участникам, как старым, так и новым членам Евросоюза, не только долгожданные плоды, но и неожиданные проблемы. Переход от плановой экономики был осуществлен странами ЦВЕ на основе заимствования институтов рынка, существовавших в развитых странах Запада, а точнее, в Европейском союзе. Процессы трансформации и евроинтеграции совпали по времени и содержанию, что позволяет говорить о реализации странами ЦВЕ модели трансформации через евроинтеграцию. Анализ эффективности этой модели – чрезвычайно актуальная как в теоретическом, так и в практическом плане задача.
Эта тема остается остро дискуссионной еще и потому, что в настоящее время Евросоюзом реализуется политика активного втягивания в свою орбиту группы постсоветских государств – прежде всего Грузии, Молдовы и Украины – в рамках реализации программы Восточного партнерства.
Каково влияние евроинтеграции на социально-экономическое развитие постсоциалистических государств, насколько оправдались надежды новых стран-членов на ускоренную реализацию стратегии догоняющего развития под влияние членства в ЕС? На эти вопросы попытались аргументированно ответить в научном докладе «Евроинтеграция и экономический рост» специалисты Института экономики Российской Академии наук Светлана Глинкина, Наталия Куликова и Ирина Синицина.
Авторы не претендуют на то, чтобы дать ответы на все вопросы. Тема сознательно сужена до анализа влияния евроинтеграции на экономический рост. За скобками остаются политические последствия членства, а также многие социальные аспекты развития.
Методологической основой исследования стали положения теории переходных экономических процессов и теории реформ, современных теорий развития, комплексного страноведения и компаративистики.
Евроинтеграция как предпосылка догоняющего развития
Главным экономическим мотивом вступления стран ЦВЕ в ЕС стало их стремление использовать преимущества европейской интеграции для модернизации и ускорения роста экономики, а в итоге – для преодоления отставания от стран Западной Европы по уровню доходов и качеству жизни.
Членство в Евросоюзе создает рамочные условия для догоняющего развития относительно бедных стран ЦВЕ по трем направлениям: институциальная адаптация, экономическая интеграция, политика сплочения.
Европейски выбор стран ЦВЕ, на наш взгляд, в 1990-е годы был безальтернативен и являлся результатом развала мировой социалистической системы, крушения СССР, особой роли ЕС в новом геополитическом раскладе сил. Катастрофическое ухудшение в эти годы экономического положения России – преемницы СССР, который в течение многих лет был главным торговым и инвестиционным партнером Восточной Европы, предопределило политическую и экономическую переориентацию стран ЦВЕ.
Перспектива членства в ЕС выполнила роль внешнего якоря в осуществлении странами сложных институциональных преобразований. Процесс проходил под жестким контролем со стороны руководящих органов ЕС. Политические мотивы оказались доминирующими при предоставлении странам ЦВЕ финансовой и иной помощи, принятии решений об условиях и сроках членства и т.п. Это блокировало возможность отторжения или мутации заимствованных институтов рынка и демократии, по крайней мере на этапе присоединения к ЕС.
1. Институциональная адаптация
ЕС разработал четкую стратегию втягивания стран ЦВЕ в сферу своего влияния: оказал им на самых ранних этапах трансформационных реформ финансовую помощь через специально созданные фонды (PHARE, ISPA, SAPARD); подключил страны в деятельности Европейского банка реконструкции и развития; постепенно открывал свой рынок для товаров из стран ЦВЕ (введение специальных режимов, подписание ассиметричных соглашений об ассоциации – т.н. Европейских соглашений и др.); установил на заседании Европейского совета в Копенгагене в 1993 г. политические, экономические и юридические условия, которым должны удовлетворять страны, желающие присоединиться в европейской интеграционной группировке.
Эти условия, получившие название «Копенгагенские критерии», требовали наличия стабильных институтов демократии, функционирующей рыночной экономики и способности принять на себя все обязательства, связанные с членством в ЕС.
Предполагалось и выполнение дополнительного условия, формально не прописанного в Копенгагенских критериях, – имплементацию т.н. acquis communautaire – совокупности наработанных за всю историю европейской интеграции правовых норм, зафиксированных в договорах ЕС и решениях Суда ЕС. (…)
Согласований позиций по многим разделам acquis проходило негладко. К примеру, в начале 2000 г. возник конфликт между ЕС и Польшей по поводу сельскохозяйственной реформы. Польская сторона считала необходимым, чтобы в течение нескольких лет местные производители могли продавать внутри страны мясные и молочные продукты, не отвечающие высоким гигиеническим стандартам ЕС. В ходе переговоров возникли разногласия по поводу доступа стран ЦВЕ к структурным фондам и прямым перечислениям в рамках единой аграрной политики, а также в отношении длительности переходного периода в вопросе свободного передвижения людей. В результате были даны отсрочки применения наиболее проблемных для стран-кандидатов норм ЕС.
Очевидно, что существовавшая в ЕС нормативная база вряд ли представляла оптимальные институциональные рамки для стран ЦВЕ, учитывая большой разрыв между уровнем их развития и развития стран-членов ЕС.
Так, хозяйствующие субъекты стран – новых членов, конкурентоспособность которых должна была, по замыслу евробюрократов, формироваться уже в ходе членства в ЕС, понесли серьезные потери из-за открытия процедуры размещения государственных заказов для компаний из стран Евросоюза. Немалыми затратами обернулось и внедрение некоторых технических стандартов ЕС, еще дороже обходится соблюдение его норм в области экологии. Значительная часть предприятий пищевой промышленности, особенно по переработке животноводческой продукции, была закрыта ввиду несоответствия европейским санитарным нормам.
Анализ свидетельствует, что вплоть до настоящего времени в рамках ЕС-28 не удалось создать однородное правовое пространство. Это касается и существования неформальных институтов (например, сферы коррупции).
Сближение осуществляется неравномерно, и, начиная с середины 2000-х годов, не в меньшей мере определяется ухудшением ситуации в ЕС-15, чем в группе ЕС-11.
Так, наиболее успешными в противодействии коррупции в ЕС-11 были названы Эстония и Словения. Среди же наиболее коррумпированных, наряду с Болгарией и Румынией, оказались Словакия, Италия и Греция, чей ВВП в расчете на душу населения существенно выше. При этом, согласно докладу о корпоративных взятках, подготовленному американской компанией Ernst & Young (2013 г.), Хорватия и Словения были названы самыми коррумпированными в сфере бизнеса (среди 36 стран мира).
Европейская комиссия до сих пор обращается к некоторым восточноевропейским странам – членам ЕС с призывом расправиться с организованной преступностью, принять новые меры для защиты государственных тендеров, остановить злоупотребления в государственных компаниях и т.п., что говорит о нерешенности этих проблем, несмотря на трансплантацию всех формальных институтов ЕС.
Если это так, то встает важный теоретический и практический вопрос: может ли в принципе трансформация путем слепого заимствования институтов, созданных в иных условиях, обеспечить странам экономический успех? Или, может быть, прав С.Хантингтон, что «Запад – странное, хрупкое, ни на что не похожее образование, которому ни в коем случае нельзя придавать статус общечеловеческого… Западный путь развития никогда не был и не будет общим путем для 95% населения Земли… Запад уникален, а вовсе не универсален».
По крайней мере, опыт стран Центрально-Восточной Европы дает достаточные основания для того, чтобы серьезно задуматься над этим вопросом.
Продолжение следует.
